— Я спрашиваю, так? — Максим Сергеевич шагнул к девушке и схватил ее за предплечье. Достаточно больно, кстати.

— Да! — Саша вырвала руку из его хватки и отодвинулась. — Все верно. Я хотела, чтоб меня нашли. Потому что устала бегать. Говорила же. Но просто прийти и заявить о себе, это, значит, начать разговор на ваших условиях. И, да, я знала, что Лев Иванович сотрудничает с вашей организацией. Ему и помогли на этом условии. Спм дед на этом условии ему помог. В давней ситуации с Анной Степановной. Когда он доверился мне, что подозревает, будто Вы следите за ним, я знала, это — ложь. Ваша идея, скорее всего. Он Вам рассказал, что к нему за помощью обратилась внучка Ершова. Лев Иванович сам не понимал, насколько это важная информация. Просто привык доносить обо всем. А Вы, само собой, не могли за ним следить. Такую наживку придумали специально для меня. Вы были его… как это называется… куратором? Начальником? Он специально так сказал, чтоб я поняла, Вы ищите меня, и как-то отреагировала.

— Спасибо. — Максим Сергеевич вдруг резко успокоился. Моментально. — Спасибо, что не стали опять врать. А то у меня от всего этого…

Он сделал неопределённый жест рукой, будто обвел круг.

— От всего этого крыша едет. Только не пойму… на кой черт Вы тогда поили меня этим дерьмом? Если сразу знали, кто я.

— Не знала. Предполагала. Лев Иванович ведь не сказал, что Вы именно тот человек. Да, я в курсе, он сотрудничал… Не хочу использовать другие слова. Несмотря ни на что, Маслов был хорошим человеком. Но… Нужно было точно удостовериться. Узнать, что конкретно Вы планируете и подробности, которые Вам уже известны. Прежде, чем мы бы начали обсуждать возможное развитие событий. Разве не понятно?

— Понятно. Начинает проясняться маленькая, крохотная часть событий. Но уже хоть что-то… А кто же у Вас тут на случай помощи? Если это не Маслов. И… Что Вы отдали ему во время празднования Нового года? Давайте только на чистоту. Вас видели. Вместе со Львом Ивановичем. Расскажите правду. Утомился от этих головоломок. Вы даже не представляете, что за бардак в моей башке…

Саша смотрела на Максима Сергеевича с выражением вежливого внимания на лице, а сама быстро прокручивала в мыслях варианты ответа, который окажется наиболее подходящим. Как этот человек ухитряется задавать правильные, нужные вопросы? Нужные, естественно, ему. Саше они бы как раз, сто лет не нужны.

Однако, к счастью, из кабинета, до которого они не дошли, и который уже находился поблизости, выскочил Калинин. Очень вовремя, надо признать.

–Максим Сергеевич! Хорошо, что Вы тут. Ломал голову, как Вас разыскать.— Начальник первого отдела был взволнован. — Маслову нашли. Анну Степановну.

— Не понял… — Беляев нахмурился. — В смысле нашли? Она что, пряталась?

— Нет. Просто… В общем… Анна Степановна руки наложила. И оставила записку. — Калинин облегчённо выдохнул, а потом даже попытался улыбнуться. — Призналась в убийстве мужа. Написала, что не может жить с чувством вины. Убила его из ревности. У него был роман с кем-то из коллег. Так что, как я и говорил… Совершенно банальное убийство. А Вы не верили. Нет там никакого подвоха.

— Володя… — Максим Сергеевич провел ладонью по лицу. Такое чувство, будто вид довольного Калинина причинял ему физическую боль. — Кто же тебя, идиота, в руководители поставил…

Глава 15. В которой я продолжаю собирать информацию по крупицам

"Женщины-разведчики являются самым опасным противником. Причем, их всего труднее изобличить. При встрече с подобными женщинами вы не должны позволять симпатиям или антипатиям влиять на ваше решение. Такая слабость может иметь для вас роковые последствия…"

— Что ты сказал? — Я обернулся к Калинину.

Владимир Александрович посмотрел на меня с некоторым сомнением. Даже с настороженностью. Хотя, что уж греха таить… Посмотрел он так, будто я прилюдно совершил непотребство.

Возможно, действительно в данный момент мое поведение выглядело странно, но спросил его чисто на автомате, машинально. Стоял, курил, думал обо всем происходящем, и вдруг, ни с того ни с сего, отчетливо услышал эту фразу. В первое мгновение не сообразил, что прозвучала она только в моей голове. Реально решил, кто-то произнес ее вслух. А рядом — Владимир Александрович, грустный и несчастный. Все. Больше никого. Даже мимо никто не проходил. Естественно, на Калинина и подумал.

Мы оба в данный момент отирались во дворе все того же отдела ментовки, где уже до этого дважды встречались с майором. Прописались здесь, похоже, на постоянку. О смерти Масловой Калинину сообщил именно Василий. Владимир Александрович кинулся на мои поиски, а тут мы с Александрой Сергеевной шуруем навстречу. Я и без того был не в сильно радужном настроении, честно говоря.

Если изначально меня бесило отсутствие информации, то теперь, наоборот, ее избыток. Просто все, что медленно, но верно возникало в моем сознании, складывалось в очень неприглядную картину. Настораживающую. Хотя, больше всего напрягало даже не это. Напрягало четкое ощущение, что воспоминания, которые уже имеются, — цветочки по сравнению с теми, которые придут в будущем. Вот прямо задницей чуял, мои подозрения насчет того, что Максим Сергеевич — мутный тип, верны на тысячу процентов.

А жить-то как? Мне. Мне как жить с его долбаными тайнами, секретами и непонятными махинациями? Может, конечно, он реально лишь фанатичный сотрудник Комитета. Может, действительно, поступки, которые кажутся мне странными, таковыми являются из-за сложности ситуации, связанной с Комаровой и ее дедом. Может, Максим Сергеевич настоящий патриот и преданный делу чекист, но я такого не хочу. Оно мне не надо. Не хочу никаких шпионских игр, внедрений, работы под прикрытием, или что там еще у них имеется.

Поэтому, когда из кабинета выскочил Калинин со своей радостной рожей, меня взбесило это окончательно. Тем более, причиной его радости была его же тупость, а не реальный повод. Он подумал на полном серьезе, будто и правда гражданка Маслова угандошила своего супруга из ревности, а потом порешила себя на фоне чувства вины. Это каким идиотом надо быть, чтоб поверить в подобную версию. Бо́льшим идиотом можно считать только того, или тех, кто данную историю активно пытался разыграть перед ментами.

Очевидно, смерть Анны Степановны имела конкретную цель. Те, кто грохнул инженера, вот так топорно, сводили все к бытовухе. Мол, нет никакой диверсии. И чекистам, значит, тут тоже делать нечего. Потому что все очень банально. Есть тронувшийся умом Лев Иванович, который за каким-то чертом взял чертежи и поехал с ними на дачу Ведерникова. Однако, бумаги вернулись на завод? Вернулись. В целости и сохранности. А ещё, есть такая же тронувшаяся умом супруга Льва Ивановича, которая вдруг решила примерить на себя роль Отолло и заколола неверного мужа, который априори на неверность не способен. Не хватало только слов "Не доставайся же ты никому" для полноты картины. Судя по рассказу Калинина, который, в свою очередь, узнал это из предварительной беседы с майором, в записке, конкретно было сказано, мол, в моей смерти прошу никого не винить. И кстати, супруг мой изменник и подлец. Я его убила. Короче, все по классике.

И вот теперь мы ждали подробностей смерти Анны Степановны. А я так вообще изнывал от нетерпения. Ибо не срасталось ни хрена. Соседка, с которой успел побеседовать, утверждала, будто Маслова утром неслась с корзинами на электричку. По мнению этой глазастой тетки, Анна Степановна планировала рвануть на дачу. Правда, не совсем понятно, на какую именно. Этих дач вдруг стало как-то много. В загородном доме Ведерникова были мы с Комаровой. Анна Степановна там точно не появлялась. Соответственно, имеется еще одно место. С огурцами. Потому что эти огурцы, как и пресловутые розы, не давали мне покоя. В любом случае, совершенно не похоже, что жена инженера планировала помирать. На кой черт ей сдались бы эти корзины? Да и вообще, до тошноты все как-то тупо, примитивно.