— Ну, да. — Саша пожала плечами. — Мурашки бегали.

— Мурашки… — Беляев несколько раз моргнул, бестолково глядя на Сашу. — Какие мурашки?

— Ну, какие… Обычные. Сначала вот тут. — Саша дотронулась пальцами до своего затылка, — А потом — ниже. И по всей спине.

— Даже не знаю, что сказать…Ладно, бог с ним. А во второй раз… имею в виду, когда Вы жили во втором городе маршрута, придуманного дедом… это же Виктор Николаевич придумал. Правильно? Заранее. Придумал и подготовил Вам все необходимое. Так вот. Кроме меня…

Уже в этот момент девушка напряглась. Она поняла, что интересует Беляева и о чем он сейчас конкретно спросит. Не знала только, как ответить. По крайней мере, правду, точно нельзя говорить.

— Кроме меня, Вы больше никого не… — Максим Сергеевич прервался и покачал головой, усмехнувшись. Его данная формулировка, как и сам способ, явно изумляла. — Кроме меня никого не чувствовали?

— Нет. — Саша очень искренне смотрела ему в глаза.

Главное правило, когда врёшь, а тем более, когда врёшь нагло, ни в коем случае не отводить взгляд. Если хоть на мгновение это произойдёт, собеседник интуитивно почувствует ложь. Хотя, между прочим, на самом деле, можно говорить все, как есть, совершенно правдиво, но смотреть в другую сторону. Вовсе это не показатель. Но дед говорил, так устроен человеческий мозг. Отвернулся собеседник, значит он не может выдержать прямого взгляда. Не может выдержать, значит — соврал.

— Странно…— Беляев уставился куда-то в пустоту. — Я помню…Уверен, точнее.. Был ещё кто-то. И знаете, что интересно, Александра Сергеевна, этот кто-то вовсе не мой коллега. Ладно, опустим пока данную тему… Значит, говорите, они учились в одной школе?

— Да. — Саша еле сдержала вздох облегчения. Она точно не хотела признаваться чекисту, что убила человека. Пусть даже защищаясь. — Просто вот…смотрите…

Девушка взяла папку с личным делом Ведерникова, рядом положила информацию по Филатовой.

— Вот…— Указательным пальцем провела по нужной строчке. — Белая чигла, Аннинского района. Это место, где родилась и жила Филатова. Поселок Анна — Ведерников оттуда. В небольших деревнях либо имеется начальная школа, либо восемь классов. Старшие, девятый и десятый, как правило, деревенские заканчивают в райцентре. Там школа всегда больше. Не утверждаю на сто процентов, но думаю, так и есть. Надо проверить.

— Вы говорите, они никогда не подавали вида, будто знали друг друга до завода?

— Никогда. — Саша отрицательно покачала головой. А потом, не выдержав, задала вопрос, который ей, например, тоже был очень интересно выяснить. Тем более, раз уж у них настала пора откровенных разговоров. — Максим Сергеевич, так кто Вы? На самом деле? Если работаете на Комитет, почему здесь сейчас сидите? В этом кабинете? Вы же работаете на Комитет? Верно?

— Верно. — Беляев не стал отпираться. — Это очевидно. Считайте, что Вы — моя основная работа. Все остальное — по совместительству. Знаете, что хочу сказать…Как-то все не складывается. Вот такое ощущение, будто куски чего-то целого лежат прямо передо мной, а я не могу сообразить, как конкретно их надо собрать. Но в принципе, момент, на который Вы обратили внимание, да…интересно. Зачем им скрывать общее детство, если это так? Александра Сергеевна, для Вас будет задание…

Саша закрыла папки, отодвинула их в сторону и уставилась на Беляева, пытаясь сообразить, как это так вышло, что она теперь, пусть косвенно, но работает на Комитет? Дед в гробу, наверное, перевернулся.

Он категорически был против любого взаимодействия внучки с этой системой. Хотя, ее, наоборот, с детства очень интересовало все, связанное с опасной работой тех, кто защищает Родину, оставаясь невидимым. Она одно время даже грезила о таком будущем. Правда, мечтала не о "полевой" работе, не о кабинетной. Саша на полном серьёзе хотела служить в разведке.

У деда случился нервный припадок, когда она впервые об этом сказала вслух.

— Ты с ума сошла?! — Виктор Николаевич со всей силы стукнул кулаком по обеденному столу. — Забудь! Думать на смей. Во-первых, тебя близко не подпустят к границе. Не забывай обо мне. Или ты думаешь, они так замечательно отнесутся к внучке Ершова? Во-вторых, ты — женщина. Девушка, то есть. Но женщина. Какая, к чёртовой матери, внешняя разведка. Уже одни герои имелись. И что? Где они? Я тебя спрашиваю?

— Дед, но ты же патриот. Ты предан Родине. Партии. Нашей стране и правому делу. Я тоже хочу приносить пользу. Хочу бороться с врагом. По-настояшему.

–Вот! — Виктор Николаевич сначала сунул Саше прямо в нос кукиш, а потом вскочил на ноги и принялся нарезать круги по кухне. Учитывая, что кухня у них была маленькая, он просто мельтешил перед Сашиными глазами.

— Я уже слышал точно такие же слова. Точно такие же! От твоего отца. И матери, кстати, тоже. Хватит. Ребёнок сиротой вырос.

–Я не сирота. — Саша сидела на табуретке, сбоку стола, и насупившись наблюдала за дедом.

–Да? И где же они? А? Твои родители? Официально, между прочим, сирота. Отец и мать погибли во время туристического похода. В горах. О том, что они живы, кроме нас с тобой никто и не знает. Ты — сирота.

–Ты знаешь, это не так… Они служат Родине.

— Хватит! Я все сказал. И вообще, ты –девка. Кто тебя возьмет в Школу?

Саша опустила голову. Ей было обидно. Школа, о которой говорил дед, известна очень узкому кругу. Это учебное заведение засекречено. Его ученики носят "школьные" фамилии и пользуются вымышленным биографиями. Но Саша знала об этом заведении все. Естественно, благодаря Виктору Николаевичу. Знала, что появилась Школа Особого Назначения в 1938 году. Что находилась в Балашихе. Что сейчас ее никто не называет прежним образом. Говорят, школа 101 или "Лесная школа".

–Санек… — Дед подошел совсем близко, сел перед ней на корточки, чтоб видеть глаза. — Даже из тех, кто закончил Школу, оказаться в загранкомандировке может далеко не каждый выпускник. Из десяти однокашников твоего отца в нелегальную разведку взяли только шестерых, а остальные ушли на работу в центральный аппарат. Какими критериями руководствуется при отборе начальство, никто не знает. Я могу предположить, что среди этих критериев имеется уровень владения языком, способность к быстрому установлению доверительных отношений с людьми, умение сохранять хладнокровие и самое главное… Мужской пол. Девок не берут, Санек.

— Еще, наличие жены. — Саша с вызовом посмотрела на деда, — В загранкомандировки отправляют только женатых разведчиков, чтобы исключить возможность провокации со стороны противника.

— Да ты что? И кто же тебя, гражданка Ершова, из этих будущих спасителей Родины возьмет в жены? Ты думаешь, они прямо самостоятельно это решают? У них нет вообще никакой самостоятельности. Ясно? Иначе ты не осталась бы сиротой при живых родителях. Я понимаю, не столько дело в разведке. Дело в твоих родителях. Но…Забудь. Ты — девка. Ты — Ершова. Этим все сказано.

— Ну, дед…Была же Дурова Надежда. Женщина-кавалерист? — Саша попыталась использовать последний заготовленный аргумент.

— Тьфу ты! — Дед в сердцах плюнул прямо на пол, а потом вообще выругался матом. Хотя, при Саше этого почти не делал. — Вот поэтому и не берут баб. У вас в голове — романы о приключениях. Романтическая чушь. Какая, к черту, Дурова?! Эта ненормальная особа изображала из себя мужика больше ста лет назад. Тогда времена были совсем другие. Ты не равняй. Тогда, если что, с Наполеоном воевали на "будьте любезны". Красиво и благородно. Тебе сейчас сколько? Почти пятнадцать. Вот занимайся своим делом. Учись на "отлично".

В тот момент Саша ещё не знала всей правды. И список в ее голову дед еще не вдолбил. Она просто послушно с детства выполняла его указания. Думала в глубине души, будто он готовит ее к тому, чтоб появилась возможность увидеть родителей, которые для всех считались погибшими. Поэтому вскрывшаяся правда для нее оказалась испытанием. Тяжело, когда все, выстроенные тобой замки рушаться после одного разговора. Особенно в пятнадцать лет. Особенно, когда ты, резко взрослея, понимаешь, что единственная жизнь, которая тебя ждёт, это — бег по кругу.